Василий Головачев - Русская фантастика 2013_[сборник]

Большой палец, потом средний, потом указательный и мизинец разом. Панель из четырех плиток отошла в сторону. В нише стоял он — Прибор. Уже долгое время Семен Егорыч Атутин не мог думать о нем иначе как с большой буквы, хотя сам Прибор большим не был. Он свободно помещался в обычном кейсе. Плоский, продолговатый, ничем не примечательный ящик, посередине дырка в кулак величиной, передняя стенка из помутневшего, местами исцарапанного акрилата. Три загрузочные камеры сверху, ниже пористая масса четырёх цветов, ещё ниже путаница из проводов и трубок, местами видна не очень аккуратная спайка. В отверстии аптечный пузырёк, зажатый в пластмассовую струбцинку. В самом низу подобие радиатора из серебристых пластинок. Аккумуляторные батарейки примотаны прямо к корпусу прозрачным скотчем. Бережно и благоговейно Семён Егорыч проверил расходные элементы в загрузочных камерах и пузырёк в струбцине, закрыл дверцу в стене, активировал замок и присел на крышку унитаза. Там, за четырьмя керамическими плитками, вываривались в плоском чёрном нутре неведомые химические реакции, там стоял если не «табурет», то пожизненный срок для господина Атутина, одиночная камера в психушке. А скорее всего всё-таки «табурет». Но не было на свете силы, способной заставить Семёна Егорыча отказаться от Прибора.

Поначалу он ничего не понял, только позвоночником почувствовал, что плоский ящик может как-то сгодиться. Атутину тогда исполнилось тридцать пять. И не был он еще ни дядей Семой, ни Семеном Егорычем, а звали его тогда просто Семой, Самуэлем или Семафором. Они с Колькой Швейнецем по кличке Кеша вели четыре дела сразу. Одно из них было самым глупым и бесперспективным. И называлось оно забавно: «Сомнамбул». Пациентом был пятидесятитрехлетний инженер-ядерщик по фамилии Ташевский. Его имя и отчество Атутин-Семафор со временем выбросил из памяти за ненадобностью. Этот Ташевский ничего особенного собой не представлял. Самый обыкновенный луноход, начитанный умник-растяпа. Остается только удивляться, как аналитический отдел смог его зацепить. Он даже носил настоящие очки из каких-то специфических особенностей зрения, а между прочим, про очкариков Семен слышал только от родителей. Видно, имелись в жизни лунохода темные уголки, и вот Ташевский начал фигурировать в деле «Сомнамбул» как вероятный «самогонщик»-одиночка. Над Атутиным и Швейнецем потешалось все управление. Оказалось, что злостный «самогонщик», луноход-недоумок, не имеет и никогда не имел водительских прав. Случай редчайший, придающий всему делу оттенок комедийного фарса.

Напарники попытались избавиться от смехотворного задания. Но начальство прикрикнуло, и пришлось заниматься. Через три недели появились кое-какие результаты. Ташевский и правда по выходным исчезал из поля зрения наблюдателей часов на пять, на шесть. Это еще не было преступлением. Может быть, у мужчины роман с чужой дамой? А еще через неделю Колька заявился сияющий, словно начищенный ботинок, и сказал, что засек «гнездо». «Ташевский сейчас там, — говорил Колька, заваливаясь в казенное кресло и задирая ноги на казенный стол. — Одевайся, брат Семафор, самое время нанести пациенту визит». Атутин облачился в бронежилетку, накинул куртку и через полчаса вел вертолет к юго-западной окраине. Колька показывал, куда лететь, успевая при этом пошло шутить про половые различия луноходов и луно-ходих. Дом оказался совсем старой шестиэтажкой. Сесть на крышу им не удалось. Пришлось посадить «Одуванчик» в квартале от объекта и добираться пешком. Они вошли в подъезд.

— Первый этаж, — шепотом сказал Колька Швейнец и указал на дверь. — Здесь.

— Соседи? — тихо спросил Семен.

Колька помотал головой:

— Съехали. Я так понимаю, «гнездо» он арендует на время, пока дом не снесли.

— Ну, с богом, — прошептал Семен и вставил в замок электронную отмычку. Колька взвел свою пушку.

Отмычка пожужжала, приспосабливаясь, и бесшумно провернулась четыре раза. Семен тоже взвел затвор пистолета и легонько надавил на дверь. Ничего. Атутин нажал сильнее. Дверь не поддавалась. С минуту напарники удивленно глядели друг на друга.

— Там щеколда, — наконец догадался Семен и даже хлопнул себя кончиками пальцев по лбу.

— Такая? — Колька поводил рукой, показывая.

Семен кивнул.

— Ничего, откроем, — пробормотал Колька, вынимая из кармана куртки тюбик со штурмовым пластидом.

Они обмазали притвор двери желтоватой массой, прикрепили взрыватели и прижались к стене по обе стороны от входа.

— Три, четыре, — сказал Семен. Глухо бумкнуло, и Колька Швейнец высадил дверь плечом.

Семен ворвался в квартиру следом. Уже на бегу он понял, что они попали не в комнату, а в длинную обшарпанную прихожую. Кольке и Семафору хватило трех секунд, чтобы сориентироваться и добежать до конца коридора. Они ворвались в большую комнату, захламленную кусками упаковочного материала. И все же темп был уже потерян. Высокий, сухощавый мужчина вскочил из-за стола, на котором стояла раскрытая ПК-станция.

— Сидеть!!! — заорал Колька.

Но пациент и не думал сидеть. Он сделал быстрое движение, словно выдернул из компьютера короткий шнурок, и Семена ослепила ярчайшая вспышка. Сразу за вспышкой грохнул выстрел. Еще ничего не видя, ориентируясь на слух и на память, Атутин прыгнул через стол и дважды ударил, стараясь попасть в нервные центры. Хвала господу, он попал по крайней мере один раз. Пациент покатился по полу и затих. Семен поднялся с коленок. Перед глазами расплывались багровые пятна, роговицу сильно жгло, но Семафор хорошо знал: тереть глаза не следует. Почти вслепую он нашел клиента, ощупал его. Вроде живой. Постепенно начали проступать очертания предметов.

— Колян, — позвал Атутин, — ты на ходу?

Колька не отзывался. «Что за конденсат? — подумал Семен. — Может, его контузило? Такое случается». Сегодняшний день нравился Семафору всё меньше и меньше. Он заторопился, перевернул слабо застонавшего пациента на живот, зафиксировал его запястья липучками и только потом подошёл к сидевшему возле стены напарнику. Его поза Семёну совсем не понравилась. Атутин всё-таки протёр глаза и присел на корточки. Колька Швейнец был безнадёжно и необратимо мёртв. В самой середине высокого Колиного лба чернела небольшая дырочка, из неё кривым ручейком сочилась кровь. На всякий случай Семён приложил пальцы пониже Колиного уха и тихо выругался. Какая нелепость, череда нелепостей. Они надели бронежилетки и не позаботились о защитных линзах. На старый фокус с блицем они попались, как малые дети. Расслабились, и косорукий везунчик с перепугу попал Кольке прямо в лоб. Пациент за спиной зашевелился. Семён поднялся, обошёл стол, подобрал маленький пистолет, явно переделанный в боевой из химического шокера, и перевернул Ташевского на бок. Тот заморгал глазами. Очки слетели с него, когда он падал.

— Что же ты наделал, сука? — спросил Семен, поднимая над головой Ташевского ботинок, и сам же ответил. — Ты человека убил, лишенец.

— Не надо… — попросил лежащий.

Семен убрал ногу, поискал вокруг очки, положил хрупкую, похожую на велосипед оправу перед носом пациента и раздавил ее каблуком. Потом Атутин подкатил единственный в комнате стул поближе и уселся над пациентом, уперев локти в широко расставленные колени.

— Тебе, господин луноход, теперь «табуретка» будет, — как бы между прочим проговорил Семен, разглядывая самодельный пистолет (Ташевский сглотнул), — но до суда ждать долго. Я намерен внести кое-какие коррективы. Вот сейчас я вставлю эту мухобойку тебе в ухо и нажму на спуск. В конторе скажу, что ты убил Николая и сразу застрелился. Что скажешь?

— Не надо… — повторил Ташевский.

— А почему?! Почему, мать твою, не надо?! — заорал Семен, нагибаясь к самому лицу преступника. — Что может мне помешать?

Ташевский вдруг заговорил сбивчиво, горячо и торопливо. Из его слов получалось, что аналитики не ошиблись. Пациент действительно частным порядком занимался разработкой нового энергоресурса и добился «удивительных результатов». Атутин слушал все внимательнее.

— …Вы не поверите, — захлебывался словами Ташевский. — Я собрал прототип, и он работает, он вырабатывает мегазин… Я проводил лабораторные испытания… Там в колбе есть миллиграммов пять, вы можете проверить его.

— Какой мне резон от этой техномудии? — спросил Семен.

Ташевский заворочал худой жилистой шеей:

— Резон огромный! Вы вливаете тридцать миллилитров мегазина в бензобак, и на стакане обычного бензина можете доехать до Архангельска или… ну, не знаю… до Таллина. Ингредиенты можно купить в любой аптеке, ну еще бытовая химия…

— А тебе какой резон все это мне рассказывать?

— Я отдам вам прототип и объясню, как им пользоваться, а вы меня отпустите…

Семен усмехнулся: